когда-нибудь я неизбежно состарюсь
и буду либо чопорной тетушкой в юбке-рюмочке,с сумочкой-конертом на застежке и шляпке,
либо старой девой с кружевными ночными сорочками, полным порядком в дорогой квартире, гладкой прической, сухими губами и ноющим телом,
либо среднестатистической русской бабой, с мужем-неудачником, оравой детей, подгоревшими котлетами и жирной кошкой

может, у меня будет сын Богдан,  лет двадцати,
будет такой, красивый рослый раздолбай
я буду его страшно любить и страшно же стебать, он у меня вырастет тот еще словесный фехтовальщик
 может быть, он как-нибудь приедет к нам с блеклой какой-нибудь блондиночкой, которую я ни за что не отследила бы на улице, приедет неожиданно серьезный, с другим каким-то, не своим голосом, в глаза не смотря, и тут меня сложит нежностью и ужасом, такой большой сын у меня, черт, ну надо же, такой большой, и отныне мне совершенно не принадлежит

буду тыкаться  в плечо своему,наверняка ко всему безразличному мужу, наверняка, старше меня,и это еще при условии, что мы не разбежимся через лет пять совместной жизни, даже не успев надоесть друг другу:
- Он женится же, этот идиот! женится! что он нашел в ней? разве это мой сын? она даже никогда не улыбается! разве у меня была такая постная рожа в двадцать лет, как у этой девицы? да я была такой порох, что вылетали стекла, ты же помнишь! я не понимаю этого

но виду, конечно, не подам, благословлю
вполне возможно, она окажется славной девушкой
Богдану просто не нужна будет еще одна такая безумица, как мать, он найдет себе омут потише и поспокойней